"Ситуацию с врачебными кадрами в Свердловской области удастся улучшить к 2024 году"

Пандемия коронавируса, очевидно, сказалась на большей части сфер жизни человека негативно. Однако есть и положительные моменты — она выявила слабые места российской медицины, показала, где нужны доработки, а также доказала, что профессия врача — не только тяжелая, но и опасная, требующая самоотдачи, а порой и самопожертвования. В "красных зонах" больниц Свердловской области за жизнь пациентов боролись не только состоявшиеся врачи, но и студенты медицинского университета. Ректор Уральского государственного медицинского университета (УГМУ, Екатеринбург) Ольга Ковтун в интервью "Интерфаксу" объяснила, как изменился спрос абитуриентов УГМУ, почему в поликлиниках свердловских городов критически не хватает терапевтов и когда ситуация с кадрами может улучшиться.

Фото пресс-службы УГМУ

— Ольга Петровна, заканчивается приемная кампания. Скажите, как за последние годы, в том числе ковидный, изменился спрос на специальности?

— Динамика, несомненно, положительная: в этом году к нам поступило 10,5 тыс. заявлений. Можно сказать, что вуз побил свой прошлогодний рекорд по этому показателю — в 2020 году всего было подано 9,6 тыс. заявлений, а в 2019 году эта цифра составляла 6,9 тыс. В целом, у нас никогда не было дефицита абитуриентов.

Последние годы конкурс в УГМУ превышает 10 человек на место, и мы, можно сказать, немного избалованы, мы не "бьемся" за каждого абитуриента. На отдельные факультеты конкурс гораздо выше. Например, на стоматологический факультет — 32 человека на место, то есть 800 заявлений на 25 бюджетных мест.

Баллы ЕГЭ у наших абитуриентов тоже высокие — каждый предмет нужно сдать минимум на 73 балла, также учитываются и личные достижения.

— Изменила ли пандемия картину спроса на медицинские специальности? Выросла значимость профессии медиков?

— Конечно, мы это видим, в том числе по количеству заявлений от поступающих.

Говорят, "не бывает худа без добра". По результатам соцопросов, до 40% родителей хотели бы, чтобы их дети связали свою судьбу с медициной. Родители уверены, что престиж врачебной специальности в обществе будет расти.

— Ваши студенты сделали большой вклад в борьбу с инфекцией, работая в "красных зонах", помогали с оказанием плановой помощи. Охотно ли студенты шли на такую работу?

— Около 2 тыс. человек от нашего университета было задействовано в оказании помощи пациентам с коронавирусом. Сейчас немного меньше, но и ситуация другая, есть опыт, какие-то меры уже отработаны.

Наши студенты и ординаторы участвовали и первую, и во вторую волну, и мы даже отправляли бригаду специалистов в Абхазию, чтобы там стабилизировать ситуацию и помочь.

— Есть ли спрос на платное образование в УГМУ? В прошлом году многие вузы оставили стоимость обучения на уровне прошлого года или даже снизили цены, но это не коснулось УГМУ. Почему так?

— Мы повышали стоимость только на коэффициент инфляции, и в этом году тоже. У нас стоимость обучения ниже, чем, например, в Тюмени. Конечно, всем хочется, чтобы к нам поступали и платно, и на бюджет ребята, которые хотят посвятить себя медицине.

— Увеличивается ли в вузе количество бюджетных мест?

— Конечно, каждый год прирастает количество бюджетных мест, растут контрольные цифры приема. По сути дела, за последние три года мы почти в два раза увеличили число мест в целом.

— А по каким причинам отчисляются из УГМУ?

— Обычно ошибаются с выбором вуза. В заявлениях на отчисления, которые я подписываю лично, часто попадается формулировка "я понял, что это не моя профессия".

Причины бывают разными — например, переезд в другой город, перевод в другой медицинский вуз. Бывает так, что сформировалась академическая задолженность, и студент, может быть, столкнулся с проблемами, не может их решить. В таком случае стоит поговорить с родителями, предоставить академический отпуск, дать ему шанс, если это не случайный человек. Мне кажется, что это очень важно.

— Пандемия оказывает влияние и на учебный процесс. Как начнется новый год у студентов УГМУ?

— Скорее всего, учебный год мы начнем в прежнем варианте: теоретические занятия для всех курсов будут проходить онлайн, практические занятия — очно. Основа клинической медицины никогда не будет дистанционной. Даже невзирая не эпидемиологическую ситуацию, мы этот блок не можем исключить. Нужна работа в клинике, у постели больного.

Перепрофилированные "под ковид" больницы, скорее всего, не смогут принять студентов. Хотя мы активно вакцинируем студентов и профессорско-преподавательский состав. Сегодня число привитых, переболевших и имеющих антитела превышает 70% студентов и сотрудников вуза.

— Иностранные студенты также учатся в УГМУ? Как вы относитесь к такому понятию как "экспорт образования"?

— Студенты-иностранцы учатся на английском языке, мы открыли для них билингвальную программу "Лечебное дело", планируется запуск такой же программы по стоматологии. Мы — за экспорт образования, иностранные студенты нам тоже нужны.

Иностранцы хотят получить российское образование, и не только потому, что у нас стоимость ниже. Иностранные студенты-выпускники рассказывают, что российское образование — абсолютно конкурентоспособное, они возвращаются в свои страны и занимают там достойные должности.

— Не секрет, что в городах Свердловской области, особенно в небольших, катастрофически не хватает участковых врачей…  Стоит ли нам ожидать, что дефицит кадров останется в прошлом?

— Коэффициент совместительства в отрасли был последние годы 1,4. Реальный дефицит, озвученный на коллегии Минздрава региона — 790-800 человек. За прошлый год даже есть положительная динамика: число ушедших из отрасли меньше, чем прибывших. Мы уверены, что к 2024 году удастся улучшить ситуацию.

Тренд к увеличению контрольных цифр приема пока сохраняется. Но это требует решения новых проблем — нужны площади, специалисты, условия. Правительством РФ принято постановление о создании студенческих кампусов, выделено порядка 36 млрд рублей. Студентам нужны лаборатории, комфортные условия проживания, спортивная площадка, культурно-оздоровительный центр.

У нас по результатам 2020 года хороший показатель трудоустройства в отрасли — 97%. Значительная доля студентов — это целевики, после выпуска они обязаны отработать несколько лет в медицинском учреждении, которое направило их на учебу. На государственном распределении многие руководители организаций берут на себя также оплату обучения в ординатуре, чтобы именно такого специалиста получить.

— Случается такое, что целевики не отрабатывают по договору? Страдают ли от этого медучреждения региона?

— Таких случаев немного, но они есть.

С каждым годом растет число выпускников, которые сразу после окончания вуза идут работать в первичное звено. На педиатрическом факультете — это более 40%, на лечебном факультете — менее 30%. Большая же часть выпускников лечебно-профилактического факультета продолжают обучение в ординатуре.

Проблема укомплектования первичного звена остается. Возможно, нужно уменьшать количество мест в ординатуре. Я все-таки оптимист, и вижу увеличение числа студентов, они пополняют отрасль. Этот темп роста все равно опередит темпы ухода медицинского персонала на пенсию, его оттока из отрасли, переезда в другие регионы.

Ковид показал, что человеку нужна первичная помощь, и в этой части у нас сегодня скопилось определенное количество проблем, но в здравоохранении о них знают. Решения принимает и глава региона — каждый год в нашем вузе учатся ребята за счет средств регионального бюджета, в этом году 200 человек, в ординатуре — около 30 человек. Они также связаны договорными обязательствами и должны будут по окончании работать в тех муниципалитетах, которые их направили на обучение.

— Дефицит кадров был всегда?

— Всегда не хватало врачей, но была система государственного распределения. Потом посчитали, что это не гуманно и не отвечает требованиям мирового сообщества по соблюдению прав человека. Возврата к этому принципу сегодня нет, есть целевое обучение и обязательства студентов по окончании вуза отработать не менее 3-х лет.

Да, растет сеть частной медицины, но и этих ресурсов недостаточно. Даже за самую высокую зарплату врачи могут не поехать по целевому направлению, вернув средства за обучение в федеральный бюджет, потому что для жизни необходима инфраструктура — в том числе, места в детских садах, возможности для получения детьми образования и так далее. Есть ряд муниципалитетов, где такие вопросы решаются сразу.

— Не хватает и узких специалистов… Тоже из-за отмены распределения?

— И не только по этой причине. Мы можем подготовить любое количество специалистов, но для этого нужен заказ от министерства здравоохранения. Государство понимает, что нужно увеличивать эти цифры, но за этим, как я и говорила, следует большой каскад проблем — нехватка мест в общежитиях, уровень зарплаты, приобретение жилья преподавателям и так далее. Возникает много вопросов.

— Ольга Петровна, как за последние два десятилетия изменилось и изменилось ли медицинское образование и само здравоохранение в России, и, в частности, на Урале?

— Изменения в сфере медицинского образования полностью совпадают с трендами системы мирового образования. Сегодня мы — университет, где наряду со знаниями должны приобретаться компетенции и надпрофессиональные навыки — софтскиллс. Формировать будущего студента нужно со школьной скамьи, эту задачу у нас выполняет медицинский предуниверсарий. Мы усилим подготовку в 10-11 классе, формируя профильные медико-биологические классы, чтобы школьникам "перезачесть" при поступлении ряд дисциплин первого курса обучения. Это целевая группа абитуриентов.

Еще одна когорта — выпускники медицинского колледжа. Ребята, поступающие по договору от Минздрава региона, окончившие колледж, будут учиться по целевому набору. Их программа обучения может быть сокращена на один год — это нововведение.

— Есть и другая сторона деятельности УГМУ — научная. В феврале вы сообщали о том, что УГМУ получил просьбу от производителя "Триазавирина" на проведение доклинических исследований, которые впоследствии позволят определить эффективность препарата при лечении детей от ОРВИ и гриппа. Есть ли промежуточные результаты?

— Сегодня доклинические исследования на неполовозрелых животных ведутся в Нижнем Новгороде, должны к осени получить эти результаты. Если там все будет хорошо, мы успеем провести клинические исследования у детей старшего возраста при гриппе и ОРЗ, сможем получить результаты, чтобы рекомендовать применение риамиловира при респираторной вирусной патологии у детей.

Второй блок — результаты клинических исследований, которые прошли во время второй волны коронавируса на базе 14-й городской клинической больницы, мы отправили в Минздрав РФ. Это может стать основой внесения изменений в показания к применению при новой коронавирусной инфекции.

Третий блок — мы вместе с УрФУ и Институтом органического синтеза Уральского отделения РАН выиграли грант РФФИ и госфонда Китая под руководством академика Яна Баоэфена по разработке новых молекул препаратов противовирусного действия на основе азолоазинов. Думаю, в начале следующего года буду первые результаты.

Мы готовы продолжать эти исследования. Когда коронавирус станет сезонным заболеванием, все равно останется группа респираторных вирусов — рино-, грипп, парагрипп и так далее. Этот спектр можно продолжать, и, наверное, появятся еще и новые вирусы.

— Вы являетесь членом регионального оперштаба по борьбе с коронавирусом. Скажите, как сейчас в области оценивается ситуация с инфекцией?

— Ситуация сейчас управляемая, стабильная, но показатели заболеваемости достаточно высокие. Мы где-то на плато третьей волны, резервы медицинских организаций привлекаются колоссальные. Высокая доля больных находится в реанимации и на ИВЛ — в основном, это, конечно, группа риска, и потому, наверное, показатели летальности тоже высоки. Но повторю: сегодня ситуация под контролем, она вполне управляемая.

Это очень агрессивный вирус, в отличие от первых двух волн, сегодня в эпидемический процесс вовлечены дети. К счастью, они болеют гораздо легче, чем взрослые, тем не менее, клиническая картина болезни меняется. Нам нужны будут сейчас ресурсы защиты и для детей — отечественные детские вакцины.

— Один из способов борьбы с заболеваниями — вакцинация. Как Вы считаете, поможет ли вакцинация в борьбе с пандемией коронавируса?

— Сегодня ситуация может быть стабилизирована только при условии участия населения и активной иммунизации. Я сама привита, как и вся моя семья, в феврале у меня была вторая вакцина. Я планирую ревакцинацию в конце августа, спустя шесть месяцев после иммунизации.

Вакцинация — дело добровольное, но оно должно быть осознанным, человек должен подумать о своем здоровье и о здоровье своих близких. "Не навреди" касается не только врачей. Не навреди себе сам.

Привитый человек не умрет от этой инфекции, и, скорее всего, застрахован от тяжелой формы. Я как врач — за вакцинацию. Уже больше 200 лет население мира иммунизируется, с каждым годом вакцины становятся все совершеннее, нужно верить врачам и правильной объективной информации, медицине, основанной на доказательствах.

— Есть и негативное отношение к вакцине… Как вы к этому относитесь?

— Такое было всегда, во всем мире есть антивакцинальное лобби. На конгрессах мы встречаемся со специалистами разных стран, которые говорят об этой проблеме — над ее решением все работают при помощи методов убеждения, позитивных примеров, лучших практик.

При этом стоит отметить, что в ряде стран охват населения вакцинацией против новой коронавирусной инфекции уже находится на высоком уровне — например, в Израиле, ОАЭ, США.

Сегодня вакцинация против коронавируса в России включена в календарь профилактических прививок по эпидемическим показаниям. Нет сомнений, что эта инфекция станет такой же сезонной, как грипп, а вакцинация против COVID-19 пополнит Национальный календарь прививок. За иммунопрофилактикой — будущее.