Институт истории материальной культуры Российской академии наук является прямым наследником старейшего государственного археологического учреждения России — Императорской археологической комиссии, образованной в Петербурге в 1859 году. ИИМК РАН продолжает вести археологические раскопки, участвуя в масштабных экспедициях на территории всей России. О том, какие экспедиции проводятся археологами в этом году, какие находки были сделаны и зачем Петербургу музей археологии рассказала в интервью информационному агентству "Интерфакс Северо-Запад" заместитель директора ИИМК РАН Наталья Соловьева.
- Наталья Федоровна, какие крупные экспедиции проводит Институт в сезоне этого года? Есть ли находки, которые могут считаться уникальными?
- Наши экспедиции работают и будут работать довольно долго, их продолжительность зависит от климатических особенностей региона. Традиционно Институт подводит итоги на весенней сессии, но мы всегда знаем о состоянии дел в экспедициях, знаем, что где происходит, какие есть проблемы, какие интересные находки обнаружены. В этом году в институте, как и в прежние годы, работает большое число экспедиций во многих регионах страны: в Сибири (в Туве и в Хакасии), на Крайнем Севере и в европейской части России, на Тамани и в Крыму.
Необходимо разделять экспедиции на те, которые финансируются из госбюджета и новостроечные, когда археологические исследования проводятся за счет хозяйствующего субъекта. Из госбюджета финансируются исследования, которые проводятся в рамках выполнения государственных заданий. К сожалению, с каждым годом эта строка расходов сокращается, и в этом году мы, практически, не имеем экспедиционного финансирования из госбюджета. Но, тем не менее, исследования продолжаются - ученые выигрывают гранты, в том числе и на полевые исследования. Например, сейчас у нас очень крупная экспедиция на Крайнем Севере по гранту Российского научного фонда. Эта экспедиция будет продолжаться несколько лет. Традиционно, уже много десятков лет продолжаются раскопки в Старой Ладоге, на Рюриковом городище и в Костенках, где исследуются палеолитические стоянки.
Огромный пласт полевых исследований института сегодня связан с новостройками. Новостроечная, контрактная, коммерческая, хоздоговорная, охранная, спасательная, охранно-спасательная археология - все эти определения в разные эпохи характеризовали и характеризуют вид археологической деятельности по спасению и сохранению объектов археологического наследия, которым грозит частичное разрушение или полное уничтожение в результате хозяйственной деятельности человека. Основной задачей охранной археологии является сохранение археологического наследия и формирование исторического сознания, уважительного отношения к прошлому у населения. Согласно закону, любой хозяйствующий субъект обязан на стадии изыскательских работ провести археологические исследования на предмет выявления наличия или отсутствия памятников археологии. В случае обнаружения памятников в ходе таких разведок необходимо либо изменить проект строительства, либо полностью раскопать выявленные памятники до начала строительства.
По сути, институт занимается спасательной археологией с момента образования Императорской археологической комиссии (ИАК) в 1859 году, (ИИМК РАН - прямой наследник этой комиссии). В положении о ИАК было зафиксировано, что "Комиссия следит за земляными работами, предпринимаемыми в больших размерах, как, например, при проведении линий железных дорог, шоссе, прочее, дабы, насколько окажется возможным, воспользоваться этими случаями для археологических открытий". Уже в год своего создания представитель комиссии направляется для "обзора земляных работ по линии Волжско-Донской железной дороги". С тех пор новостроечные работы и ведутся.
Если вернуться к экспедициям, то в этом году мы закончили начавшиеся еще осенью 2015 года масштабные археологические раскопки в зоне строительства железной дороги в обход Украины. Результаты там хорошие: интересные памятники бронзового века и Средневековья. На сегодняшний день все раскопки завершены, отчеты сданы, строители получили все разрешения, железная дорога строится.
Очень интересные результаты получены в ходе исследований погребальных памятников под Армавиром в урочище Кизиловая балка, на месте строительства линии электропередачи Невинномысской ГРЭС. Особая значимость проведенных исследований состоит в том, что нам удалось зафиксировать срез сразу нескольких культур эпохи бронзы: ямной, катакомбной и срубной. Исследования могильника позволили проследить изменения в погребальном обряде, которые происходили в течение нескольких веков. Коллекцию находок пополнили интересные вещи: керамические сосуды, курильницы, необычные украшения из раковин и рыбьих позвонков. В соседнем кургане были раскопаны скифские захоронения.
Хорошие раскопки были в Сибири и в Крыму. Это были наши совместные работы с Русским географическим обществом. Мы давние партнеры с РГО, а в последние годы очень плотно сотрудничаем при проведении археологических исследований. В этом году у нас с ними три проекта. Это, например, "Тайны древних художников" в Сибири, где была найдена уникальная курильница Окуневской культуры. Окуневская культура – одна из самых интересных и загадочных культур эпохи бронзы Сибири. Её искусство представлено петроглифами, многочисленными предметами мелкой художественной пластики и антропоморфными каменными изваяниями. В этом году специалистам института и волонтерам РГО посчастливилось найти богатое погребение женщины, в котором, помимо разных категорий погребального инвентаря, лежала керамическая курильница. Можно смело сказать, что это находка века. Археологи даже стали называть ее "чашей Грааля" Окуневской культуры.
Второй совместный проект с РГО – работы в Крыму. Там силами специалистов Эрмитажа, ИИМК РАН, Крымского центра подводных исследований и волонтеров РГО продолжались раскопки античного города Акра, входившего когда-то в состав Боспорского царства. Большая часть памятника теперь находится под водой, но сохранились и остатки города на суше. У нас была и подводная часть исследований, и наземная часть. Чтобы открыть наземную часть оборонительных сооружений Акры, сотрудникам экспедиции пришлось построить временную дамбу, немного оградить воды Черного моря и провести там раскопки. Были раскрыты интересные оборонительные сооружения, и мы очень надеемся на продолжение этих работ.
Третий совместный проект института и Русского географического общества – раскопки палеолитической стоянки в Костенках. Это такой памятник, который не может не давать интересных археологических результатов, поэтому мы с нетерпением ждем завершения полевого сезона и возвращения наших коллег.
- Институт проводит серьезную экспедицию в Крыму, в частности в районе Керченского пролива. Расскажите об этой работе.
- Да, институт наряду с другими археологическими организациями проводит исследования в зоне строительства Крымского мостового перехода. В прошлом году мы исследовали поселение Ильич с Таманской стороны и несколько небольших памятников в Крыму. В этом году экспедиция института совместно с ООО "Археологическое общество Кубани" проводят раскопки памятников, которые попадают в зону строительства автодороги к будущему мосту со стороны Тамани. К Керченскому полуострову мост подходит так, чтобы не затронуть археологических памятников. Такой проект стал возможным после продолжительных археологических разведок. Со стороны Тамани археологические исследования близятся к завершению. Работы были проделаны огромные - археологи открывали широкие площади, что дало возможность по-новому взглянуть на памятники: открыты крупные античные и средневековые усадьбы с хозяйственными постройками, новые погребальные комплексы. Эти исследования серьезно пополнят наши знания о раннем средневековье Таманского полуострова.
- Музеефикация потребуется?
- Музеефикация недвижимого археологического объекта проводится в том случае, если его нельзя перенести и требуется оставить на месте. Ни на Керченском полуострове, ни на Тамани недвижимых археологических объектов, которые достойны музеефикации в рамках новостроечных исследований под строительство моста, не выявлено. Никакой необходимости менять проект расположения моста и подъездных путей к нему из-за музеефикации объектов не возникнет. Всё, что раскопано, будет представлено через некоторое время в научных публикациях, а находки переданы в музеи.
- Часто ли приходится сотрудникам Института вести раскопки в Петербурге в связи со строительством в историческом центре? Какой участок Петербурга представлял бы для вас как ученого наибольший интерес с точки зрения раскопок?
- Для ученого интересно копать везде. К сожалению, как это ни странно звучит, Петербург археологически изучен мало и плохо. Масштабные работы провести в городе сложно по понятным причинам. Мы проводим работы именно в рамках законодательства до начала строительства. Из последних масштабных работ института – раскопки на участке строительства второй сцены Малого драматического театра. Это работы текущего года, мы раскрыли остатки фундамента школы кантонистов, плац Семеновского полка, собрали богатую коллекцию находок.
Конечно, нам бы хотелось проводить больше крупных исследований именно в черте города. Все-таки обнаруживаемые в ходе раскопок остатки материальной культуры прекрасно дополняют, а порой и значительно уточняют письменные источники, часто случается так, что в письменных источниках нет того, что мы находим в раскопах. К настоящему моменту специалистам института удалось собрать значительные коллекции разных категорий находок материальной культуры быта Петербурга. Вероятнее всего, мы уже в этом году начнем серию публикаций этих находок в виде каталогов. До сих пор такого труда не издано.
- Известно, что сегодня археологией занимается много частных коммерческих структур. Как вы оцениваете их работу?
- Это давняя и очень сложная проблема. Коммерческие структуры в археологии появились в "лихие" девяностые годы. Когда сотрудникам института, как, впрочем, и большинству сотрудников бюджетных организаций, подолгу задерживали выплату заработной платы, в умах немногих из них, кто обладал коммерческой жилкой, появились идеи о выведении договорной археологии из-под научных учреждений и создании коммерческих структур для зарабатывания денег на археологии. Однако самую большую опасность для археологического наследия представляли даже не профессиональные археологи, а дельцы от "народной археологии", почуявшие "археологический Клондайк", где, если не тратиться на полноценное изучение памятников, можно неплохо заработать. "Остапы Бендеры" конца ХХ века вдруг поняли, что археологическая деятельность на участках строительства может стать поистине "договорной" и удивительно прибыльной для договаривающихся сторон.
Лично я отношусь отрицательно к коммерческой деятельности в археологии, проводить исследования, с моей точки зрения, должны государственные организации. Это должны делать Академия наук, высшая школа, музеи. Ведь для этих организаций важна именно наука, важны научные результаты. Для любой же коммерческой структуры важно извлечение прибыли. Конечно, в частной археологии есть коммерческие организации, которые хорошо работают, но это единицы. В массе своей это организации, которые только извлекают прибыль. В их составе нет археологов, они нанимают безработных археологов, проводят разведки и раскопки, результаты которых – либо белое пятно, либо минимальная информация. Мы не видим находок, сданных в музеи, мы не видим научных публикаций.
- Испытывает ли "индустрия" археологии сегодня дефицит кадров? Охотно ли молодые люди идут в эту профессию?
- Сегодня с кадрами ситуация сложная. Был период, когда в археологию почти не шли. Сейчас ребята с удовольствием идут в эту область, но после окончания университета попасть в профильное учреждение очень сложно. Все же понимают, что пополнение новыми кадрами возможно после ухода на пенсию пожилых сотрудников. Но в гуманитарных науках это очень сложно, поскольку ученый накапливает свой опыт и знания в течение всей жизни. Для нас очень дороги все наши пожилые сотрудники, это кладезь знаний, это живые энциклопедии. Нам нужны их знания и советы. Ротация в нашей сфере очень сложна еще и потому, что нам, как и другим научным учреждениям, ежегодно сокращают финансирование. Поэтому молодые, только что закончившие университеты ребята устраиваются на временные работы в коммерческие структуры. Жаль, потому что там науки почти нет.
- Как повлияло развитие информационных и инновационных технологий на профессию археолога? Какие современные методы археологической работы используются сегодня?
- Полевые археологические исследования техника заменить не может. Глаза и руки археолога – это лучшие инструменты даже сегодня. Конечно, есть новые современные методы, позволяющие получить некоторую информацию, не разрушая памятников. Например, геофизическая разведка, когда приборы "видят сквозь землю", что там может быть обнаружено. Но расшифровывает это всё равно археолог.
В плане фиксации появилось очень много новых технологий, нового оборудования. Создание чертежей с помощью компьютерных программ, создание трехмерных моделей по фотографиям – все эти методы позволяющие археологам быстро и четко проводить фиксацию обнаруженных конструкций и находок, очень облегчают нам жизнь. Конечно, это все не отменяет процесс раскопок, ведь это наш главный источник новой информации. Очень продвинулись вперед и естественнонаучные исследования - сегодня археолог получает намного больше информации о каждой находке, чем могли узнать наши коллеги в прошлом. Конечно, использование последних достижений естественных наук и новейшего оборудования, современных методик расширяют наши познания, и это прекрасно, но это никоим образом не означает, что мы стали проводить больше времени за компьютером, чем в поле. Полевая составляющая для нас остается на первом месте.
- Сложно ли Институту сохранять раскопанные экспонаты?
- У археологов есть право только на временное хранение и научную обработку экспонатов. В течение трех лет или по истечении трех лет после завершения раскопок мы обязаны передать экспонаты в музейный фонд. С этого момента начинается масса проблем, потому что у музейщиков дефицит и с фондохранилищами, и с хранителями – можно сказать, их просто нет. Плюс к этому наши находки очень часто представляют интерес только для ученых. В состав археологических коллекций, как правило, входят фрагментированные предметы повседневного обихода древних жителей: обломки керамических и стеклянных сосудов, обломки ножей и других бытовых предметов, редко отдельные аксессуары одежды, единичные мелкие монеты и подобные вещи. В зависимости от масштабов производимых археологических работ и характера изучаемых памятников древности, объем коллекций может достигать нескольких сотен тысяч единиц хранения. Передача коллекций такого объема на постоянное хранение в учреждение Музейного фонда России, как правило, наталкивается на сопротивление самих музеев, которые хотят принять лишь экспонируемые вещи, представляющие интерес для обычного посетителя музея. Если же это огромная масса битых керамических сосудов, то нет смысла их экспонировать, он не интересен для посетителя музея. Для ученых-археологов же это зачастую крайне важные находки, к которым исследователь будет обращаться еще неоднократно в своей работе и которые нельзя просто закопать обратно в землю.
Мы всегда настаиваем на том, чтобы наши коллекции принимались в полном объеме, а музейщики всегда хотят взять только то, что достойно экспозиции. И нас можно понять, и их можно понять. Серьезная проблема в том, что в нашем городе нет музея археологии. Если бы он был – а таких музеев в мире довольно много, - то мы могли бы показывать находки именно подготовленным зрителям, которые идут в музей археологии, хотя бы отчасти представляя, что они там увидят. Такой музей значительно облегчил бы жизнь и музейщикам, и нам.
Дистанционное обучение и новые ограничения по COVID-19 вводят для детей в регионах Северо-Запада
