Фонд развития Дальнего Востока (ФРДВ) работает над созданием интернет-сервиса для лесной отрасли региона. О том, как будет работать сервис, его задачах, инвестициях в лес, а также о проектах ФРДВ в интервью агентству "Интерфакс" на полях V Восточного экономического форума рассказал гендиректор фонда Алексей Чекунков.
- Алексей Олегович, стартовал уже пятый Восточный экономический форум, что ожидаете от форума в этом году?
- Первые пять лет человеческой жизни – самые важные. За это время человек получает 80% всех навыков и способностей, которые использует всю жизнь. Пять лет назад президент определил национальным приоритетом на весь XXI век – это развитие Дальнего Востока, российской Азии. Вот эти пять лет заложили сильный фундамент.
На эту должность Юрий Петрович (Трутнев - ИФ) пригласил меня осенью 2013 года. Тогда не было еще ни ТОРов, ничего другого. Я помню, как мы придумывали это название еще во временном офисе министерства, перебирали разные варианты. В итоге остановились на ТОСЭР, а потом, знаете, все устоялось.
Первый ВЭФ был немного хаотичным, со своими "болезнями" роста. Тогда я работал в совете директоров "Алросы", и приехали ведущие игроки алмазного бизнеса мира. Сессия по бриллиантовому комплексу, по огранке, проходила в большом зале "Сопка" (зал в Дальневосточном федеральном университете - ИФ), который рассчитан человек на двести. На первом форуме там было 10 человек. Кроме участников было, наверное, еще человека три. Вот такие были интересные, смешные накладки.
Сейчас приятно видеть, что ни войти, ни сесть не получится ни в одном зале панельных сессий. То, что форум состоялся – это факт. Работа запустилась: на сегодняшний день у нас уже 1,5 тыс. предприятий во всех новых режимах. Мы видим действительно серьезный статистический прирост инвестиций. На пятом форуме мы подписываем договор по Находкинскому заводу ("Находкинский завод минеральных удобрений" - ИФ). Это будет, наверное, один из пяти, а может и двух процентов самых конкурентоспособных газохимических предприятий мира за счет собственных ресурсов газа с Сахалина и морской логистики, близости к конечным рынкам и технологиям. Все-таки завод, который будет построен в 2023-24 году, будет более конкурентным, чем завод, построенный в 1984 году.
Когда мы смотрим на "портрет" любой отрасли, то оцениваем сочетание цены всех ресурсов, логистики и технологии, которые мы применяем. В этом смысле немного подождать, дать другим совершить свои ошибки, а потом точно и правильно начать работать – это хорошая история.
- Главное не переборщить с ожиданием.
- Ждать нам точно больше не надо. Очень большой потенциал Дальнего Востока связан с природными ресурсами, глубокой переработкой, и именно это пространство сейчас стремительно меняется. Меняется мировой энергетический баланс, меняется потребление, производство возобновляемой энергии, мобильность.
Раньше люди ездили на дизеле, потом из-за одного скандала стало плохо на нем ездить. Но скажет ли кто-нибудь, что через 50 лет все машины будут на бензиновом ходу? Я бы сделал большую ставку на то, что все они будут электрическими. А суда будут ходить на СПГ, потому что это выгодно и экологично. Есть уже эксперименты с электрической авиацией.
В нашей экономике половина доходов федерального бюджета состоит из двух ресурсов – это нефть и газ. Значит надо быстрее разрабатывать и продавать все, что пока ценно и стоит 60 долларов за баррель и 200 долларов за 1 тыс. кубометров. А вырученные деньги нужно инвестировать в технологии и технологическую переработку.
Я считаю, что экономическая наука в этом смысле верна: Майкл Портрер, который придумал страновые преимущества – оно так и есть. В этом смысл экономического обмена: должны быть какие-то области концентрации, фокусировки, в чем мы сильны. Про Дальний Восток существуют стереотипы, что здесь только лес и рыба. Я считаю, что стереотипы важны. Это как народные пословицы и поговорки, которые не существуют просто так – это мудрость веков.
Сегодня в мире бум инвестиций в лесные активы. Богатые люди, миллиардеры хотят держать вплоть до процента своих активов в виде лесных угодий. Во-первых, им это приятно по-человечески, что у них есть свой лес. Во-вторых, это держит инфляцию. Но самое интересное, что этот актив в физическом смысле слова растет. Золотое месторождение, например, не растет вообще. Нефтяное месторождение растет со скоростью 100 млн лет. Хорошее дерево растет 100 лет. Поэтому сейчас гектар хорошего инвестиционного леса в Финляндии стоит 5-7 тысяч евро, во Франции 10 тысяч евро. Если же мы сделаем 1% своих лесов инвестиционными, у нас будет актив, сопоставимый с нефтяной отраслью.
Например, можно сравнить российский нефтяной и лесной комплексы. Разведанные запасы нефти в России составляют 106 млрд баррелей, это порядка 6 трлн долларов. Мы восьмые в мире по запасам нефти. Запасы древесины в России составляют 83 млрд кубометров, средняя рыночная цена 70 долларов за куб, в итоге выходит тоже почти 6 трлн долларов. Но нефть, в отличие от леса, не растет. Если же грамотно наладить и настроить всю систему, то это будет очень интересно как с экономической, так и с экологической точки зрения.
- ФРДВ разрабатывает интернет-сервис для лесного комплекса страны. Расскажите, что это за сервис, и для чего он нужен?
- Два года назад Юрий Петрович (Трутнев - ИФ) поручил нам создать интернет-сервис для инвесторов в аквакультуру. В процессе работы мы, взаимодействуя с правительством, смогли поменять процессы внутри органов исполнительной власти. В итоге появился сайт, на котором любой желающий может оставить заявку на участок под аквакультуру, и автоматически программа также формирует нормативные документы. Также в автоматическом режиме проходит открытый аукцион: кто больше денег дал, тот и получил участок. В таком режиме практически отсутствует человеческий фактор. Т.е. получился, своего рода, "интернет-магазин" аквакультуры.
За два года работы системы на Дальнем Востоке под аквакультуру было выделено в три раза больше участков, чем за предыдущие 20 лет. Когда мы начинали, было 20 тыс., а сейчас - 60 тыс. Это уже большие суммы. Освоение 1 га стоит порядка 1,5 млн рублей. 60 тыс. га - это 90 млрд рублей инвестиций в аквакультуру. Мы считаем, что это успешный проект.
Сейчас взялись за лес. Первое с чем мы столкнулись – это полная неразбериха с информацией. Никто в стране точно не знает, сколько у нас леса, где он растет, какой он, какого возраста и какой породы деревья. Базовый источник информации – это бумажный планшет лесничего, технология XIX века. На этот планшет лесничие цветными карандашами заносят и изменяют данные. Вот на основе этого инструмента делаются лесоустройства, потом делаются карты, а уже на основе карт принимаются государственные экономические решения. Эту процедуру за последние 10 лет прошли только 3% лесов Дальнего Востока. 80% из них - старше 20 лет. За это время лес мог сгореть, его могли вырубить, мог вырасти новый лес и т.д.
Инвесторы приходят в отрасль, разными аспектами которой руководят 13 органов исполнительной власти и еще регионы. В каждом регионе своя система. Все они между собой не пересекаются. В итоге есть государственный лесной реестр, который описывает, какой лес, и где он растет. Чтобы получить квоту на вырубку, инвестору нужно работать с лесничеством, у которого есть доступ к этому реестру. В нем одни данные. Также есть государственный реестр недвижимости, кадастр, который описывает координаты участка, на котором растет лес, т.е. земля в лесном пользовании. Расхождение в данных 257 млн га – это сопоставимо с территорией Казахстана. Вот плюс-минус "Казахстан" леса – это та точность информации, с которой мы имеем дело.
В результате у нас полный бардак с ценообразованием: почему-то в Приморье дуб стоит 450 долларов за куб, а через 10 км в Китае уже 1 тыс.- 1,2 тыс. долларов. Что-то здесь не так и с фискальной точки зрения, и с таможенной, и так далее. Но объективно 20 лет назад было невозможно с таким гигантским хозяйством в 1 млрд га справиться.
- Тем не менее, сегодня технологии стремительно совершенствуются, их можно применять в отрасли.
- Сегодня космический спутник все видит с точностью 70 см на пиксель, существуют давно программы, которые прекрасно видят, что за лес, где он растет. Это даже сравнительно недорого. Они показывают породный состав леса, инфраструктуру, ближайшие склады, пожароопасность. Сейчас же это все разные карты МЧС, государственного лесного реестра, при этом данные этого реестра засекречены.
Поэтому сначала нам надо вытащить все эти данные в открытую зону, отснять все с помощью спутника, чтобы создать корректную информационную базу, фундамент для государственных решений. Обрабатывая еженедельные снимки, программа сама может показать, где вырубка была законной, а где инвестор несколько перестарался и превысил объемы вырубки. Это видно со спутника. Наша идея в том, чтобы эта информация была открытой, тогда будет возможен активный гражданский контроль за нашими лесами. Планируется составлять и антирейтинги районов, регионов и губернаторов по объему незаконной вырубки.
Такая интерактивная карта для всех участников отрасли – это первый компонент системы. Второй – онлайн-аукцион участков. Любой свободный участок сможет увидеть инвестор со всеми данными, подать запрос на получение такого участка у государства. Аукцион мы считаем единственным корректным способом распределения участков: кто больше заплатил, тот и прав. В аквакультуре средняя цена за гектар выросла в три раза, а значит и доходы бюджета.
Другой аспект – распределение продукции только через онлайн-биржу. Экономика хорошо формируется только в условиях, когда есть прозрачные цены. В России разброс цен по разным типам древесины в три-четыре раза. Но иметь какой-то биржевой индикатив цен важно. Если мы перенесем на биржу все товары, мы получим прозрачную систему, которая легко подается учету и контролю, будет удобна фискальным и таможенным органам, финансирующим организациям, участникам рынка. Здесь же могут появиться фьючерсы, форварды на поставку древесины, то есть возникнет цивилизованный рынок.
Получается целая система, на которую придут добросовестные участники, оказывающие различные услуги: по вырубке леса, таксация, посадке леса, транспортные услуги для малого и среднего предпринимательства. Получается своеобразный "лесной Uber": мы так же трансформируем рынок леса, как это сделали Uber и Яндекс с рынком такси.
Последний важный компонент этой системы – это электронный паспорт дерева. Спутник видит каждое дерево в момент формирования участка в системе. Каждое дерево получает свой уникальный цифровой паспорт, когда первый раз вносится в систему. Дальше видно, на каком участке оно родилось, кто этот участок получил в аренду, когда его срубили, кому продали и так далее.
Государство дает нам с вами напрямую возможность покупать и продавать лес, только нужно сообщить сюда информацию. Фактически вся отрасль перейдет сюда, а другой просто не останется. Все что будет за этой платформой - незаконно. Заниматься незаконной вырубкой станет тяжело, потому что все будет отражено в системе, а дальше найти того, кто этим промышляет – вопрос техники.
По нашему мнению, такая система сразу резко уберет из отрасли незаконных участников и сделает ее прозрачной и привлекательной для крупных добросовестных игроков, повысится капитализация отрасли. Мы мечтаем, чтобы русский лес по такому экономическому и поколенческому значению был сопоставим с русской нефтью.
- Давайте все-таки вернемся к проектам, которые финансирует ФРДВ. По каким принципам они подбираются для финансирования?
- Для нас это баланс рисков и выгод. Наши выгоды – это мультипликативный эффект для экономики. На первый взгляд, у нас много тяжелых "шлагбаумов" для получения денег. Проект должен одобрить совет директоров, наш акционер ВЭБ.РФ, у которого достаточно жесткая система контроля рисков, правительство. Есть правительственная комиссия по развитию Дальнего Востока под председательством Дмитрия Медведева, в ней есть подкомиссия Юрия Трутнева, которая смотрит на инвестиционные проекты. Подкомиссия не смотрит на детальные финансовые показатели, она смотрит на мультипликативный эффект. Именно она признает проект приоритетом для экономики или нет.
Перечислю топ-3 наших проектов для понимания. Хабаровский аэропорт. Понятно, что это инфраструктурный проект. Мы долго им занимались, три раза делали экспертизу. Подписались в 2015 году, финансирование дали в 2017 году. В итоге аэропорт построили за два года – раньше срока и внутри бюджета.
Еще один проект – жилье для судостроительного комплекса "Звезда" в Приморье. Здесь мы финансируем, казалось бы, проект-спутник, но при всей масштабности комплекса людям жить негде. Т.е. мы расшиваем такие узкие места.
Инаглинский ГОК в Якутии, который построили в тундре с нуля за четыре года. Сейчас там добыча превышает 2 млн тонн, современнейший ГОК, 3 тыс. сотрудников. Предприятие уже запустилось и тянет за собой весь регион. Т.е. от нашей деятельности совокупный эффект по налогам, валовому региональному продукту, рабочим. При этом у нас пока просроченных долгов крайне мало – 0,1% от портфеля.
Если же говорить про размер фонда, можно увидеть реальную динамику. На первый ВЭФ мы выходили с капиталом в 15 млрд рублей, сейчас он составляет 60 млрд рублей.
- Планируется ли докапитализация фонда?
- Эта тема много обсуждалась, и вот изменения: 60 млрд рублей – это уже некий объем. Тем не менее, темп финансирования опережает темп пополнения ресурсов фонда. Сейчас три четвертых ресурсов - это уставный капитал субсидии из федерального бюджета, которые мы получаем через ВЭБ, еще четверть - это долгосрочный займ, который мы получили в региональной Корпорации развития. Фактически это сахалинские бюджетные деньги, которые из сверхприбыли бюджета от проектов "Сахалин-1" и "Сахалин-2". Это льготное финансирование предоставлено нам на 10 лет в 2017 году.
Мы финансируем сейчас проекты примерно на 15 млрд рублей в год. Но ускоряемся. Только на этом ВЭФе подписываем соглашений на 46 млрд инвестиций фонда, которые будут растянуты на следующие примерно два года. Причем у нас соглашения не сырые, а зрелые. Я не удивлюсь, что все эти инвестиции мы произведем, и все проекты выйдут на стадию финансирования. Два самых крупных проекта этого форума на 14 млрд рублей. Это "Находкинский завод минеральных удобрений" на 7 млрд рублей от фонда. Еще 7 млрд рублей в проект "Русской медной компании" – разработку месторождения Малмыж в Хабаровском крае, которое входит в десятку крупнейших в мире. Все эти 14 млрд должны уйти в проекты до нового года.
Тем не менее, мы все равно в постоянном диалоге с Минфином по вопросу докапитализации, по вопросу сохранения ресурсов, их объемов и их стоимости.
- Когда заработает механизм выдачи льготных ипотечных кредитов для жителей Дальнего Востока?
- Мы хотим, чтобы этот механизм заработал как можно быстрее. Наверное, главная площадка сейчас для обсуждения – это Минфин. Минвостокразвития и Минфин обсуждают как правильно скалибровать этот механизм, чтобы не повесить на людей лишнюю кредитную нагрузку. Чтобы был первоначальный взнос, но цена ипотеки была минимальной, а срок большой. Например, для молодых семей дальневосточников первоначальный взнос 10% и стоимость ипотеки в 2%. По данным Минвостокразвития, таких семей на Дальнем Востоке порядка 8 тысяч. Но это может быть продуктом, который заработает в тех регионах Дальнего Востока, где есть эффективно работающие ипотечные агентства. Фонд в этом процессе выступает как единый оператор. Все-таки мы больше корпоративный инвестор, а проекты социальной направленности должно реализовывать министерство.
- Готов ли фонд в перспективе участвовать в проектах судостроения и судоремонта?
- Это интересная для нас тема. Я думаю, что если будет корректно реализован принцип "где ловишь, там и строишь", то на дальневосточные верфи придут десятки млрд рублей заказов. Это подстегнет спрос и сами верфи. Нам очень интересно, но здесь нужна поддержка со стороны госрегулирования. Государство должно ласковой, но твердой рукой повернуть инвесторов на Дальний Восток.
